Желтый металл. Девять этюдов - Страница 116

116

Большой чужой город подавлял привыкшего к тайге сибиряка и призывал к особой осторожности. Маленьев наотрез отказался сам итти к Зимороеву. Матрена Елизаровна устроила так, что через, день в З-к к Маленьеву прибыл Николай Зимороев с условным словечком. Посетитель взглянул на металл, отобрал образец. Поговорили о цене…

Еще через два дня, вьюжным вечером, к Маленьеву заявились облепленные снегом отец и сын Зимороевы. Обивая валенки и вытаскивая из бороды сосульки, Петр Алексеевич нашел глазами закопченную иконку в красном углу. Истово помолившись, старик «обзнакомился».

Запершись в горнице, трое мужчин завершили дело. Золотой песок Зимороевы перевесили на привезенных с собой ручных аптечных весах. «Против металла» оба Зимороевы разулись, размотали портянки и по частям извлекли деньги, которые старик поднес Маленьеву с приговором:

— Ваше стало наше, а наше стало ваше. И чтоб у нас водилось не переводилось, а у вас бывало бы да не перебывало.

Затем Петр Алексеевич потребовал:

— По обычаю — литки с продавца, — и дал употчевать себя даровым коньячком до низложения риз.

Невзирая на крайнюю тесноту в домике родителей Клавдии, охмелевшие Зимороевы заночевали вповалку с хозяевами на общей постели, устроенной по-крестьянски из верхней одежды во весь пол горницы.

Вьюга выла в трубе, не утихая выла и выла дурным голосом, наводя черную тоску на Клавдию Маленьеву, которая никак не могла заснуть от душного жара, винного перегара и от пьяного храпа мужчин.

Поспешая к первому местному поезду, Зимороевы рано утром двинулись домой, сопровождаемые Григорием. Тот ехал в Котлов к Буенковым. Вручил Григорий ходовой лугановской сестре Васькину долю, вручил от себя «благодарность», хватил стакан водки и помчался назад в З-к договориться с продавцом дома о совершении купчей. Побывали они у нотариуса, и сделалась Клавдия Маленьева и здесь домовладелицей, как в Сендунах.

Так же спешно, так же не теряя времени, справили Маленьевы скромное новоселье, имея гостями только своих стариков, а Григорий, — так ему нынче что-то не терпелось, — поступил на работу агентом в местный «Смешторг».

Вот и все, казалось бы… Золота ни крупинки, ни крупинки и не будет. Остаток полученных от Зимороевых денег Клавдия припрятала. Муж трудится, если когда и выпьет, то лишь для праздника: бешеных, легких, дуром сорванных, краденых денег больше-то нет.

Клавдия мечтала, как по весне поднимут они с мужем огород на усадьбе при доме. Знакомясь с новыми соседками, хозяйка выведывала, когда сроки, когда какую огороднину сажать, где взять и почем бывают ранняя помидорная и капустная рассада, — сибиряки куда как охочи до свежих овощей. А тут все будет свое: и картошечка, и огурчики, и лучок для окрошки.

— Кадушечку купила, — радовалась Клавдия перед вернувшимся с работы мужем. — Мама научит меня, как заваривать квас на черных сухариках.

Старший сынок был бодр и весел, на него переезд повлиял к лучшему. Маленьев в своей скорой душе не каждый день вспоминал о приисках, думать забывал, что там может поделывать мил-друг Василий Елизарович-свет Луганов.

Вдали от гадких соблазнов легкой наживы, расставшись с пьяной компанией расхитителей золота, Григорий Маленьев зажил по-человечески. На работе поладил с начальством, с товарищами. Среди новых знакомых не оказалось пьющих: здесь бешеные деньги не лезли сами в карман и пьянство сулило не одно медленное и на первых порах мало ощутимое моральное падение, но и быстрое материальное крушение.

Как-то под вечер, возвращаясь берегом с работы, Маленьев наткнулся на суматошную группку детей на краю полыньи. В ледяной воде барахтались двое: мальчишка и так же случайно, как Маленьев, попавший на берег милиционер. Темное теченье готовой вскрыться реки тянуло под лед.

Скинув полушубок и сапоги, Маленьев на животе скользнул по закраине, но проломил хрупкую крышу. Сгоряча, не чувствуя захватывающего дух ожога, Маленьев счастливо достал ногами дно и подхватил пускавшего пузыри малорослого милиционера с впившимся в него мертвой хваткой парнишкой.

Для иного был бы подвиг. Ну, а закаленному, крепкому здоровьем мужчине, опытному приискателю и жителю тайги, приходилось вброд переходить сибирские не замерзающие допоздна речушки, преодолевая течение, которое и лошадь снесет. Прибавить войну с солдатской закалкой, с настоящими опасностями — и получится из поступка Маленьева пустяк, а не подвиг. Подумаешь, великое дело искупаться вблизи от теплого дома! Нет, ты купнись в тайге или во фронтовом болоте!..

Райисполком представил к награде обоих спасителей мальчика. Без всякого личного расчета Маленьев попал в число популярных в городе людей. Знакомство с милиционером, начатое в воде, продолжалось на общем интересе — охоте. Новому дружку нечем было крыть, когда Маленьев начинал:

— А вот у нас в Сибири…

Зато у милиционера имелся собственный мотоцикл.

— Оно конечно, у нас не Сибирь, а вот чудок подождем, Гриша, постреляешь ты и здесь. У нас транспорт на охоте решает все.

Тем временем в далекой Восточной Сибири, в Сендунах, расплетались и расплетались мотки…

Александр Окунев, спасая свою прегадкую жизнь, показывал следствию все и на всех.

Василий Луганов, слишком-то «по-интеллигентски» прицеливаясь, пора или не пора махнуть хвостиком с приисков, пора или не пора положиться на припасенный «документ» с чужим именем, «ошибся», не успел.

Находясь в предварительном заключении, Василий Луганов, скупо отвешивал чайной ложечкой «чистосердечные признания», соображая, что можно сказать, а чего нельзя, кого выдать следствию, а кого, быть может, и следует забыть, чтобы они, в свою очередь, не забыли приятеля, когда тот получит «срок».

116